Афганский конфликт в контексте развития ситуации в Азиатско-Тихоокеанском регионе
Эксперты РИСИ об Афганистане
В.Ф. Терехов,
ведущий научный сотрудник отдела исследований современной Азии,
кандидат технических наук
Канун десятой годовщины вооружённого вторжения США с союзниками в Афганистан, начавшегося 7 октября 2001 г. (и санкционированного два месяца спустя резолюцией № 1386 СБ ООН), ознаменовался несколькими примечательными событиями, которые позволяют говорить о появлении новых мотивов и участников афганского конфликта. Обращают на себя внимание, в частности, поездка афганского президента Хамида Карзая в Индию, а также заявления представителей командования “Международных сил содействия безопасности в Афганистане” (ISAF), с 2003 г. действующих под фактическим руководством НАТО.
Значимость визита Х. Карзая в Дели обусловлена прежде всего тем, что главным итогом его переговоров с индийским премьер-министром Манмоханом Сингхом стало подписание 4 октября первого в истории Афганистана двустороннего соглашения о стратегическом партнёрстве. Оно заключено не с территориально и религиозно близким Пакистаном, а с региональным “языческим” оппонентом последнего. Двусмысленность возникшего положения только подчёркивается заявлением Х. Карзая: “Пакистан - наш брат-близнец, Индия – великий друг. Соглашение, которое мы вчера подписали с нашим другом, не направлено против нашего брата”.
Подобные слова едва ли успокоят Пакистан, свыше 30-и лет прямо или косвенно участвующего в афганском конфликте и рассматривающего Афганистан в качестве своего “заднего двора”, который обеспечивает необходимую “стратегическую глубину” в случае вооружённого конфликта с той же Индией. С момента образования независимых Индии и Пакистана таких конфликтов (с учётом Каргильского 1998 г.) было уже четыре и сценарии военных учений сторон в последнее время строятся, исходя из условий возникновения нового.
Упомянутая двусмысленность нового положения Афганистана (по крайней мере, той его части, которая отождествляет себя со светскими властями Кабула) вполне осознаётся таким расчётливым политиком, как Х. Карзай. Решение об установлении стратегического партнёрства с Индией было принято после прекращения не афишируемых контактов с талибами. Символом неудачи этих контактов стала серия политических убийств последнего времени (в частности, экс-президента Бурхануддина Раббани, который вёл переговоры с талибами, а также младшего брата Х. Карзая, советника действующего президента) и отказ пакистанских спецслужб в содействии их расследованию.
На совместной пресс-конференции Х. Карзай назвал “…терроризм и радикализм – политическим инструментом, используемым против наших стран”. Эти слова легли на благодатную почву, ибо Индия также обвиняет пакистанские спецслужбы в содействии активности исламистских боевиков на своей территории. Поэтому вполне ожидаемой была фраза, произнесённая М. Сингхом на той же пресс-конференции о том, что “народ Афганистана достаточно настрадался…и заслуживает, чтобы самому решать своё будущее без внешнего влияния, принуждения и запугивания”. К этому следует добавить, что Индия всегда выступала против любых переговоров Кабула с талибами, результатом которых могло бы стать появление их представителей в афганском правительстве.
В самом факте повышенного внимания Индии к ситуации в Афганистане проявляются новые тенденции в оценках индийской элитой прошлого, настоящего и будущего своей страны. Эти оценки носят достаточно комплиментарный характер по отношению к периоду британского правления на полуострове Индостан. Более того, современная Индия начинает ощущать себя преемницей “Британской Индии”, контролировавшей политическую ситуацию во всём регионе Южной Азии и Индийского океана. В то время особое внимание уделялось Афганистану, борьба за который с “внешними силами” (прежде всего с Россией) велась ещё со второй половины 19 века. Среди политиков эпохи обретения независимости Индии эталоном для подражания сегодня становится “Сардар” Валлабха Патель (“индийский Бисмарк”), а не Дж. Неру, который всё чаще обвиняется в “потере” Тибета и части Кашмира.
В последнее время США всячески поощряют “британские” претензии Индии, в том числе в отношении Афганистана. По словам бывшего государственного секретаря по иностранным делам и посла в США Л. Сингха, “Вашингтон желал бы, чтобы Индия играла большую роль в Афганистане и определённо того же хочет Афганистан…”. По его мнению, после многих лет отстранённости от проблем безопасности в Афганистане “Индия теперь рассматривает возможность существенно большего подключения к их решению”.
Наблюдающаяся сегодня трансформация афганского конфликта отражает особенности развития ситуации в Азиатско-Тихоокеанском регионе (АТР) в целом, где сокращается пространство маневрирования для всех участникам новой глобальной игры. В фокус мирового политического процесса постепенно перемещается сложный комплекс отношений между США и Китаем, в которых всё более заметным становится элемент их глобального соперничества.
В этих условиях “ходы” всех игроков (не только мелких и средних, но и ведущих) становятся более или менее предопределёнными. В частности, США, видимо, уже сделали выбор предпочтительного партнёра в связке “Индия - Пакистан”. Значимость последнего для США (весьма значительная в годы холодной войны) сегодня обусловлена только контролем (весьма ограниченным) транспортных маршрутов группировки ISAF в Афганистане, у которых есть альтернатива.
Как показывают события текущего года, Пакистан всё более определённо перемещается в группу “плохих парней”, ибо de facto становится ключевым союзником КНР в субрегионе Центральной и Южной Азии. В очередной раз это было подтверждено на встрече министров внутренних дел обеих стран, прошедшей 26 сентября в Равалпинди. В ходе пресс-конференции министр внутренних дел Пакистана Рахман Малик, попросив журналистов “…не заставлять говорить о США...”, заявил, что “…Китай всегда с нами в самые трудные времена”.
Значимость же Индии для США в Афганистане будет только возрастать по мере приближения даты (конец 2014 г.) передачи афганцам “…полной ответственности за безопасность всего Афганистана…”. Следует отметить, что соответствующий пункт Декларации саммита НАТО, прошедшего в Лиссабоне в ноябре 2010 г., сформулирован расплывчато и, вероятно, стал результатом компромисса США с их европейскими союзниками. Последним с самого начала крайне сложно было принять решение о выделении необходимых финансовых средств и отправке своих солдат для участия в афганской операции. Согласно оценкам, Германия уже потратила в Афганистане 17 млрд. евро и в последующие три года потратит ещё не менее пяти.
Европейцы в основном настроены либо полностью (и как можно скорее) вывести свои войска из Афганистана, либо оставить там символические вспомогательные контингенты. По словам министра обороны Германии Т. де Мезьера, если после 2014 г. бундесвер и останется в каком-то виде в Афганистане, то будет заниматься там главным образом “инструктажём” военнослужащих афганских “сил безопасности”. Однако возможность достижения последними необходимого уровня дееспособности к указанному сроку вызывает сомнения даже у Х. Карзая.
В отличие от европейцев, для США абсолютно недопустима потеря Афганистана, занимающего чрезвычайно важное стратегическое положение в субрегионе Центральной и Южной Азии. Не вызывают удивления следующие слова нового командующего ISAF американского генерала Дж. Алена: “…хотя многие слышат, что по итогам Лиссабонского саммита мы уходим в 2014 г., на самом деле мы собираемся остаться здесь надолго”. Делать подобные заявления генералу Дж. Алену позволяет всё более “гибкая” позиция Б. Обамы в этом вопросе. Помогать же США “оставаться” в Афганистане в перспективе будут уже не столько европейские, сколько региональные союзники de jure и de facto.
В этом плане афганский конфликт может стать тем знаковым моментом в истории трансатлантических отношений, после которого стратегически значимые интересы ведущих европейских стран и США могут начать плавно расходиться. Иначе говоря, по мере сдвига центра тяжести мировых политических процессов, а также интересов США в АТР, можно ожидать постепенного замещения значимости для Вашингтона их европейских союзников азиатскими. Что же касается продолжающегося пока взаимного участия в решении проблем друг друга (европейцами - американских в Афганистане, США - европейских в Ливии) – это скорее следствие инерции НАТО образца холодной войны.
Перспектива американо-китайского противостояния - это проблема США, но не Европы. Представляется очевидным, что в Восточно-Китайском и Южно-Китайском морях, бассейне Индийского океана, на большей части азиатского континента Европе “нечего делить” с Китаем. Зато с ним “есть, что делить” здесь не только США, но и Японии, а также Индии. Согласование усилий трёх последних не будет происходить в рамках НАТО, поэтому не вызвало никакой реакции Дели приглашение вступить в эту организацию, прозвучавшее недавно со стороны постоянного американского представителя в НАТО А. Даалдера.
Начиная с так называемой “Инициативы четырёх” с участием США, Японии, Индии, Австралии (и присоединившегося к ним Сингапура), выдвинутой в 2007 г. тогдашним японским премьер-министром Синдзо Абэ, в АТР предпринимаются попытки формирования военно-политического союза, приспособленного к решению специфических проблем данного региона. Намечающееся американо-индийское взаимодействие в Афганистане может стать важным этапом на пути к появлению подобного союза.
ведущий научный сотрудник отдела исследований современной Азии,
кандидат технических наук
Канун десятой годовщины вооружённого вторжения США с союзниками в Афганистан, начавшегося 7 октября 2001 г. (и санкционированного два месяца спустя резолюцией № 1386 СБ ООН), ознаменовался несколькими примечательными событиями, которые позволяют говорить о появлении новых мотивов и участников афганского конфликта. Обращают на себя внимание, в частности, поездка афганского президента Хамида Карзая в Индию, а также заявления представителей командования “Международных сил содействия безопасности в Афганистане” (ISAF), с 2003 г. действующих под фактическим руководством НАТО.
Значимость визита Х. Карзая в Дели обусловлена прежде всего тем, что главным итогом его переговоров с индийским премьер-министром Манмоханом Сингхом стало подписание 4 октября первого в истории Афганистана двустороннего соглашения о стратегическом партнёрстве. Оно заключено не с территориально и религиозно близким Пакистаном, а с региональным “языческим” оппонентом последнего. Двусмысленность возникшего положения только подчёркивается заявлением Х. Карзая: “Пакистан - наш брат-близнец, Индия – великий друг. Соглашение, которое мы вчера подписали с нашим другом, не направлено против нашего брата”.
Подобные слова едва ли успокоят Пакистан, свыше 30-и лет прямо или косвенно участвующего в афганском конфликте и рассматривающего Афганистан в качестве своего “заднего двора”, который обеспечивает необходимую “стратегическую глубину” в случае вооружённого конфликта с той же Индией. С момента образования независимых Индии и Пакистана таких конфликтов (с учётом Каргильского 1998 г.) было уже четыре и сценарии военных учений сторон в последнее время строятся, исходя из условий возникновения нового.
Упомянутая двусмысленность нового положения Афганистана (по крайней мере, той его части, которая отождествляет себя со светскими властями Кабула) вполне осознаётся таким расчётливым политиком, как Х. Карзай. Решение об установлении стратегического партнёрства с Индией было принято после прекращения не афишируемых контактов с талибами. Символом неудачи этих контактов стала серия политических убийств последнего времени (в частности, экс-президента Бурхануддина Раббани, который вёл переговоры с талибами, а также младшего брата Х. Карзая, советника действующего президента) и отказ пакистанских спецслужб в содействии их расследованию.
На совместной пресс-конференции Х. Карзай назвал “…терроризм и радикализм – политическим инструментом, используемым против наших стран”. Эти слова легли на благодатную почву, ибо Индия также обвиняет пакистанские спецслужбы в содействии активности исламистских боевиков на своей территории. Поэтому вполне ожидаемой была фраза, произнесённая М. Сингхом на той же пресс-конференции о том, что “народ Афганистана достаточно настрадался…и заслуживает, чтобы самому решать своё будущее без внешнего влияния, принуждения и запугивания”. К этому следует добавить, что Индия всегда выступала против любых переговоров Кабула с талибами, результатом которых могло бы стать появление их представителей в афганском правительстве.
В самом факте повышенного внимания Индии к ситуации в Афганистане проявляются новые тенденции в оценках индийской элитой прошлого, настоящего и будущего своей страны. Эти оценки носят достаточно комплиментарный характер по отношению к периоду британского правления на полуострове Индостан. Более того, современная Индия начинает ощущать себя преемницей “Британской Индии”, контролировавшей политическую ситуацию во всём регионе Южной Азии и Индийского океана. В то время особое внимание уделялось Афганистану, борьба за который с “внешними силами” (прежде всего с Россией) велась ещё со второй половины 19 века. Среди политиков эпохи обретения независимости Индии эталоном для подражания сегодня становится “Сардар” Валлабха Патель (“индийский Бисмарк”), а не Дж. Неру, который всё чаще обвиняется в “потере” Тибета и части Кашмира.
В последнее время США всячески поощряют “британские” претензии Индии, в том числе в отношении Афганистана. По словам бывшего государственного секретаря по иностранным делам и посла в США Л. Сингха, “Вашингтон желал бы, чтобы Индия играла большую роль в Афганистане и определённо того же хочет Афганистан…”. По его мнению, после многих лет отстранённости от проблем безопасности в Афганистане “Индия теперь рассматривает возможность существенно большего подключения к их решению”.
Наблюдающаяся сегодня трансформация афганского конфликта отражает особенности развития ситуации в Азиатско-Тихоокеанском регионе (АТР) в целом, где сокращается пространство маневрирования для всех участникам новой глобальной игры. В фокус мирового политического процесса постепенно перемещается сложный комплекс отношений между США и Китаем, в которых всё более заметным становится элемент их глобального соперничества.
В этих условиях “ходы” всех игроков (не только мелких и средних, но и ведущих) становятся более или менее предопределёнными. В частности, США, видимо, уже сделали выбор предпочтительного партнёра в связке “Индия - Пакистан”. Значимость последнего для США (весьма значительная в годы холодной войны) сегодня обусловлена только контролем (весьма ограниченным) транспортных маршрутов группировки ISAF в Афганистане, у которых есть альтернатива.
Как показывают события текущего года, Пакистан всё более определённо перемещается в группу “плохих парней”, ибо de facto становится ключевым союзником КНР в субрегионе Центральной и Южной Азии. В очередной раз это было подтверждено на встрече министров внутренних дел обеих стран, прошедшей 26 сентября в Равалпинди. В ходе пресс-конференции министр внутренних дел Пакистана Рахман Малик, попросив журналистов “…не заставлять говорить о США...”, заявил, что “…Китай всегда с нами в самые трудные времена”.
Значимость же Индии для США в Афганистане будет только возрастать по мере приближения даты (конец 2014 г.) передачи афганцам “…полной ответственности за безопасность всего Афганистана…”. Следует отметить, что соответствующий пункт Декларации саммита НАТО, прошедшего в Лиссабоне в ноябре 2010 г., сформулирован расплывчато и, вероятно, стал результатом компромисса США с их европейскими союзниками. Последним с самого начала крайне сложно было принять решение о выделении необходимых финансовых средств и отправке своих солдат для участия в афганской операции. Согласно оценкам, Германия уже потратила в Афганистане 17 млрд. евро и в последующие три года потратит ещё не менее пяти.
Европейцы в основном настроены либо полностью (и как можно скорее) вывести свои войска из Афганистана, либо оставить там символические вспомогательные контингенты. По словам министра обороны Германии Т. де Мезьера, если после 2014 г. бундесвер и останется в каком-то виде в Афганистане, то будет заниматься там главным образом “инструктажём” военнослужащих афганских “сил безопасности”. Однако возможность достижения последними необходимого уровня дееспособности к указанному сроку вызывает сомнения даже у Х. Карзая.
В отличие от европейцев, для США абсолютно недопустима потеря Афганистана, занимающего чрезвычайно важное стратегическое положение в субрегионе Центральной и Южной Азии. Не вызывают удивления следующие слова нового командующего ISAF американского генерала Дж. Алена: “…хотя многие слышат, что по итогам Лиссабонского саммита мы уходим в 2014 г., на самом деле мы собираемся остаться здесь надолго”. Делать подобные заявления генералу Дж. Алену позволяет всё более “гибкая” позиция Б. Обамы в этом вопросе. Помогать же США “оставаться” в Афганистане в перспективе будут уже не столько европейские, сколько региональные союзники de jure и de facto.
В этом плане афганский конфликт может стать тем знаковым моментом в истории трансатлантических отношений, после которого стратегически значимые интересы ведущих европейских стран и США могут начать плавно расходиться. Иначе говоря, по мере сдвига центра тяжести мировых политических процессов, а также интересов США в АТР, можно ожидать постепенного замещения значимости для Вашингтона их европейских союзников азиатскими. Что же касается продолжающегося пока взаимного участия в решении проблем друг друга (европейцами - американских в Афганистане, США - европейских в Ливии) – это скорее следствие инерции НАТО образца холодной войны.
Перспектива американо-китайского противостояния - это проблема США, но не Европы. Представляется очевидным, что в Восточно-Китайском и Южно-Китайском морях, бассейне Индийского океана, на большей части азиатского континента Европе “нечего делить” с Китаем. Зато с ним “есть, что делить” здесь не только США, но и Японии, а также Индии. Согласование усилий трёх последних не будет происходить в рамках НАТО, поэтому не вызвало никакой реакции Дели приглашение вступить в эту организацию, прозвучавшее недавно со стороны постоянного американского представителя в НАТО А. Даалдера.
Начиная с так называемой “Инициативы четырёх” с участием США, Японии, Индии, Австралии (и присоединившегося к ним Сингапура), выдвинутой в 2007 г. тогдашним японским премьер-министром Синдзо Абэ, в АТР предпринимаются попытки формирования военно-политического союза, приспособленного к решению специфических проблем данного региона. Намечающееся американо-индийское взаимодействие в Афганистане может стать важным этапом на пути к появлению подобного союза.
Источник:
http://www.riss.ru/?commentsId=197