Личность головного мозга

История о развитии так называемой личности

К сожалению, вредная привычка жертвовать своей благополучностью ради развития науки, так и не пристала всем учёным, не говоря уже о homo в целом. Поэтому сегодня, мы можем наблюдать как пышно зреют различные уродства и домыслы на теле науки вроде мифов о личности или внутренней гениальности человека. И одним из таких острых гнойных воспалений, является миф об уникальности человека, так называемой “личности”, свидетельства о существовании которой скупо разбросаны на страницах истории.

Современные распространители этой заразы -одним из которых является блестящий нейроморфолог С.В.Савельев – утверждают, что у людей значительно разнятся поля головного мозга, которые отвечают за определённые функции. То есть, если у одного человека комбинация структурных областей (скопление тел нервных клеток) отвечающих, к примеру, за зрение – в пять раз больше, чем структура у другого, то разница в художественных способностях будет разительна. Чтобы убедиться в этом и применять эти знания на практике, нам необходимо дождаться современного тамогрофа, который позволит отыскивать гениев среди посредственностей, и предоставлять им возможности реализовать себя там, к чему они предрасположены.

Эту, весьма привлекательную конструкцию, конечно же, сразу лихо подхватило и понесло по интернетам “большинство”. Но это нас не должно интересовать, так как все идёт по унылому в своём сюжетике сценарию. Большинство всегда собирается там, где лестный запах романтики сконцентрирован в больших количествах, но как только покровы лжи становятся предельно прозрачными, они сразу меняют свое дешевое мнение.

Гениев и личности не существует
Дело в том, что поиском центра личности уже пытались заниматься неоднократно. В частности, очарованные запахом формалина: С.Р.Кахаль (1911), П.Тобиас, (1970), С.Мортон, К.Смит, К.Бейлс (1990) и Халперн (2000) в результате очередной нейрохирургической операции (лоботомия и комиссуротомия), грустно констатировали об отсутствии структурных отличий, а также, сколько-нибудь существенных размерных отличий между среднестатистическим мозгом африканца и мозгом европейца.

На эти забавы с распилом черепа и дальнейшее потрошение оскальпированных голов великих учёных, поэтов, правителей, было затрачено, по меньшей мере, одна сотня лет. Результат разделения и рассечения связующих полушария волокон известен и давно отдан на съедение в область психиатрии, психологии и эзотерики.

Мы, конечно, понимаем, что до сих пор нет единой внятной теории о работе мозга, но тот пласт учёных из физиологов, нейроморфологов, нейробиологов и нейрохирургов, которые обеспечили нас фундаментом на котором мы можем сегодня смело стоять и строить проверяемые на крепость конструкции о поведении и реализации мозга, – оставляют совсем узенькое и, в общем-то, формальное место для гениальности, в которое я не в силах верить. Это, в первую очередь, труды: Джон Кэрью Эклза, Ч.С. Шерингтона, В.М. Бехтерева, У.Г. Пенфилда, Х.М. Дельгадо, И.М. Сеченова, Н.Ю. Беленкова, И.П. Павлова (и объемного количества работ его школы).

Именно труды этих великих учёных, как не позволяют отпустить сомнения о существовании внутреннего гения, так и вовсе удушают те радикальные заявления уважаемого нами учёного, о том, что авторами великих открытий были исключительно одарённые люди (не берём в счёт тех шарлатанов, что присвоили себе чужие достижения). Тут он конечно погорячился, но мы простим ему эту вольность, так как понимаем, что он позволил себе это исключительно для того, чтобы впрыснуть побольше пикантности в то, что он говорит и продаёт. Это весьма разумная позиция: выжать из аудитории популярность, а затем отделаться виноватыми глазками, синхронно прижимая набухший деньгами карман, – как проделал это однажды умница Фрейд, выражая свою мнимую “неосведомлённость” о природе поведения перед трудами И.П.Павлова.

Тут следовало бы так же вспомнить ряд сильной критики в лицах К.С.Лешли, Иеркса, Клапареда, но особенно, хотелось бы сделать акцент на выдающемся психологе – Вольфганг Келере, как лидера гештальт-психологии, который вёл достаточно умелую борьбу, но увы, он, как и любой другой психолог, отдавал предпочтение философскому методу дедукции, а не тому, что может предложить чистое свободомыслие, которым искусно владел Иван Петрович. Итогом этой борьбы традиционно явились расстрелянные и опалённые знамёна нападавших, что были цинично передвинуты в позиции нефакта.

Такое пренебрежение к рефлекторной теории очень популярно, но, как правило, оно никуда в конечном итоге не приводит, так как вызвано положением о ней структурно, часто забывая о других ее свойствах.

В чем же заключена красота и прочность этого полотна, что представили нам столпы науки?

Подойдем ближе и рассмотрим.

Первое, что сразу бросается в глаза, это великолепная рамка в которую заключено наше полотно. Притронувшись, мы можем заметить, что она слита из твёрдых компонентов образовавших прочную связь в виде данных об внутренних и внешних раздражениях с ответами организма в виде рефлексов. Это учение об условных рефлексах кристаллизовалось в виде узоров украсивших и заключивших полотно в рамку фундаментальных знаний, которая отражает всю суть временной связи организма с поступающими из внешней и внутренней среды, раздражений.

Та изящность тонко проделанной работы с фактами о свойстве корковой массы, ее связи и взаимозависимости с подкоркой, явило собой плавное продолжение в виде образовавшихся знаний, отразивших процессы корковой работы. Такими процессами явились раздражение и торможение, движение которых было тщательно исследовано и получено в виде концентрирования, иррадиирования и их взаимной индукции. Мы можем заметить плавные переходы этих узоров в виде запечатленных знаний о деятельности подкорковых структур, корковых отделов анализаторов и всей коры, которая сводится к перманентному анализу, переработке и синтезу раздражений, которые поступают как из внешней среды так и изнутри организма в виде нервных импульсов, что были восприняты рецепторами.

То есть, заключая, мы видим, что суть кропотливой работы коры состоит в перерабатывании и синтезе поступающих в неё раздражений. И все это бесконечное многообразие раздражений прямо неисчислимо, но именно они и берут на себя штурвал направляя развитие, так называемой личности.

Не считая разумным дальше утомлять весьма обширной и скучной для незаинтересованного читателя массой фактов о работе мозга, мы перейдём к наглядной иллюстрации того, что следует из этой скромной поверхностной части.

Основываясь на фундаментальных данных по физиологии мозга, в представители которых мы возьмём Х.М.Дельгадо, – жизненный опыт слагается из поступающих из вне раздражений. На их анализе и синтезе формируется психическая деятельность человека – его восприятие экстрацеребральных факторов, а также его ответные реакции, которые заключены в мобилизации и рекомбинации поступивших раздражений, выстраивающих наши эмоции и рождающий наши идеи.

Из этого следует, что личность формируется на основе постоянно действующих на его нейрофизические механизмы мозга той сенсорной информации, которая свойственна среде, в которой и находится индивид. Она формирует его психическую деятельность, а также служит постоянным элементом, обуславливающим его развитие.

Такими факторами, определяющими дальность и комфортность пути к гениальности или, если хотите личности, будут обусловлены влиянием той окружающей среды в которой он имеет место при становлении, а именно: семья, общество, культура, книги, события; количество и частота мотивационных факторов; а также его подход к софизму полученной информацией и открытию в ней новых связей (что зависит от уникального вклада окружающих его людей, жанровости прочитанных книг и всех остальных факторов, которые задают вектор нашему мышлению – его глубине и проницательности).

То есть, мы видим, что процесс развития личности и его успех в создании чего-то совершенно нового – есть процесс глубоко личный, так как он всегда замешан на индивидуальном опыте – в самом широком смысле этого слова.

Это всегда итог бесподобной, изящно тонкой работы ветра событий, который, постоянно овевая формирующуюся личность упоительным коктейлем из условно временных связей, которые, в свою очередь, замешаны на мельчайших, бесконечно раздробленных условных раздражителях, смешанных со всем калоритом скелетно- и словесно-двигательной деятельностей организма.

Резюмировав, я предлагаю залакировать эти аргументы тем фактом, что наше строение мозга не изменилось (сколько-нибудь существенно) за последние несколько тысячелетий; что та, бросающаяся в глаза разница между современным учёным и пещерным человеком не обусловлена генетически, а создана культурой, а также количеством получаемой информации и умением ею владеть.

Исходя из истории научных открытий, мы можем заметить, что одной из важнейших причин исторической бедности в отношении гениев, заключено в тотальной непопулярности чистого свободомыслия, скромная цифра которого была более менее стимулирована лишь после 19 века.

Достаточным будет вспомнить, как долгие годы, выдающиеся умы физиологии не могли отыскать те нервы, которые управляют центральным органом кровообращения (сердцем). Таким “тромбом”, который заткнул течение научной мысли на долгие годы, послужила убеждённость, которая исходила из знаний о работе нервов скелетных мышц. Отыскать такие нервы было очень легко. Достаточно лишь было перерезать один из них, как мускул, к которому идёт этот нерв, становился парализованным. По этому же принципу и было принято искать те нервы, которые держат в своих руках этот крайне важный орган – что явилось грубой ошибкой.

Сегодня этот опыт может проделать каждый троечник. Оказалось что нерв, идущий к сердцу, работает по несколько иному принципу, нежели двигательные нервы. Гениальные учёные смотрели и не видели реальность, она от них скрылась под покровом убеждений.

Этот случай очень популярен в науке. Он лишний раз красноречиво демонстрирует, как ничем не ограниченная свободная мысль может увидеть новое в общепринятом.

Из приведённого примера, следовало бы заключить, что не существует никакой отливающей “особенностью” грани, перешагнуть которую могут только гении. Её не существует!
Она может быть как безумно короткой лентой, так и неприступной стеной на пути к контрольной точке, где вешают ярлык “гений”. Все зависит, в большей степени, от накопленных цивилизацией точных знаний, но лишь затем терпеливой и жадной работы с ними.

Или же вы не будете считать человека, который первый в своём времени (4 тыс. до нашей эры) изобрёл колесо – гением? Его современники, я полагаю, считали; причём это событие вполне удовлетворяет нашему маркировочному определению.

Поясню. Колесо для народа того времени, столь же прорывное изобретение, как и паровой двигатель для ХVIIIвека. (Это, конечно, грубое сравнение, так как разнообразие факторов в этом случае значительно варьирует, но не суть). Этим я хотел лишний раз напомнить о том, что так называемые изобретения – это всегда итог научной постепенности, основным движителем которой, является пласт полученных знаний, на котором и воздвигаются ошеломляющие непросвещённую публику новшества, которые характерны для интересующей нас эпохи.

Ведь, как мне кажется, непростительной глупостью должно быть предположение, о том, что всякое выдающееся открытие новых связей в ранее полученной информации, доступно лишь тем людям, которые предрасположены к определённой сфере структурно, но не люди жадно следующие по причиноследственным цепям. Такой крест на остальных просто противоречит самой картине физиологии, которая кропотливо вышивалась её мастерами.

Также, в качестве компонента укрепляющего в своей первостепенной позиции нейрофизиологические принципы, служит факт передачи этих знаний, которые затем легко осваиваются всеми желающими.
Ведь если бы гений был наделён недоступно особенными свойствами, то отсутствие их у остальных, определяло бы их неспособность повторного воспроизведения или познания открытого. Его существование воспринималось бы как данность, а сложная архаика фрагментов из которых он состоит – на веру. Это касается не только точных наук, где проложенный путь одним гением был запечатлен в сложную математическую формулу, но и тех не воспроизведённых в точности картин, что были написаны великими художниками. Ведь какой бы сложной по своей красоте не казалась картина, она всегда будет состоять из множества простых фрагментов, следуя по которым, мы сможем воспроизводить её вновь и вновь. Правда в искусстве с этим посложнее, так как её шаги невесомы и не привыкши запечатлевать каждый свой шаг с математической точностью, но! Сотни примеров независимых, но абсолютно одинаковых открытий учёных, не позволяют мне отдать предпочтение их внутренним “похожим” структурам, посеявших в них “личность”; а напротив, укрепиться в умном, терпеливом, системном подходе к открытию, о важности которого говорил ещё великий Рене Декарт.

Поэтому не следует поддаваться иллюзиям о том, что в стаях homo обитают особенные по своим свойствам особи. Все уникальные самоцветы во винце мысли, были добыты такими же человеческими мозгами, как и те, что стеснены черепом у вас. А весь секрет о развитии так называемой личности, прежде всего, заключён в этой великолепной бижутерии, что переливается своими разноцветными звеньями из ассоциаций и ощущений, так неразрывно связанных с конечной целью и к ней же движущей.