«Жизнь все время нас воспитывает» - интервью писателя А.Лапина.

В честь своего недавнего дня рождения писатель Александр Лапин рассказал о новых книгах, поделился секретами творчества и взглядами на жизнь.

— Александр Алексеевич, ваша новая книга называется «Я верю». Как вы сами пришли к вере?

— Как раз в ней я уже это описал. Пересказывать не буду. Если говорить коротко, к вере каждый идет своей дорогой. Для меня наступил час понимания, что мой духовный рост остановился. И в той атмосфере, в которой я существовал, он продолжаться не мог. В атмосфере атеизма. Поэтому нужно было либо пробить головой потолок, либо смириться. Но спасибо, Бог дал веру. Потому что это, конечно, дар. И с ним жить легче. Спокойней и радостней.

— Насколько для вас важна эмоциональная связь со своим читателем, его отклик?

— Это, может быть, самое важное в моей деятельности. Встречи с читателями, их отклики — они меня греют. Дают возможность понимать, что я и мои книги кому-то нужны. Потому что писательское дело — одинокое. Сидит автор и пишет. А потом со страхом ждет, когда его оценят.

Я вот закончил сейчас новую книгу под названием «Суперхан». Роман для меня абсолютно необычный. В предыдущих произведениях — «Святых грешниках» и «Крымском мосте» — я касался вопросов философии, веры. Еще раньше — в «Русском кресте» — говорил о судьбе своего поколения. А здесь получился такой политико-экономический роман. То есть, остросоциальный. Мне это интересно. И теперь с нетерпением ожидаю отклика. Вообще это очень важно, попал ты в жилу или нет. Вот сейчас сижу и размышляю, заинтересует моих читателей вопрос о том, какие государства мы создали на постсоветском пространстве за 30 лет. Что сбылось и что не сбылось, куда пришли, куда идем.

— Помимо романов и публицистики вы стали выпускать книги, созданные, можно сказать, в «соавторстве» с читателями, включающие их прямые высказывания и их собственные истории... Как появилась такая идея?

— Очень просто. Когда книга людей задевает, они начинают писать: «А ведь это обо мне. Я вот жил так, родился там…» И рассказывают свои истории. Им тоже интересно поделиться подробностями собственной судьбы. Нужно просто вовремя улавливать это веяние. Так появился «Дневник поколения», потому что тема «Русского креста» многих взволновала. И так же родилась книга «Я верю»: после романа «Святые грешники» люди начали высказываться о том, что для них вера, как пришли к ней они. Подобные идеи порождает сама жизнь. Никто их из пальца не высасывает. Но я не могу рекомендовать это другим писателям. Может, у них своя система взаимоотношений с читателями. Тут все держится на собственном энтузиазме и желании услышать другого человека. То есть, проявляется та самая взаимосвязь, о которой мы только что говорили.

— В альманах «Я верю» кроме читательских рассказов включено и ваше эссе. В нем есть такие слова: «Так что же, изменить своё положение невозможно? Отнюдь. Но для этого надо в первую очередь научиться мечтать». Но ведь нужно еще и совершать действия, необходимые для приближения мечты — а что необходимо для перехода от мечтания к поступкам?

— Когда-то я очень увлекался такими вопросами. Читал много специальной литературы и делал собственные умозаключения. Так вот мои выводы говорят о том, что мечты и мысли — вещь абсолютно материальная. Если мы о чем-то мечтаем, причем достаточно энергично, то в обязательном порядке образы воплощаются в жизнь. Но помимо того, чтобы мечтать, надо действовать. Потому что у Бога нет других рук, кроме твоих.

Часто рассказываю одну историю. Разговорился на эту тему с одним случайным собеседником. И он поделился: «Вот я всю жизнь мечтал стать космонавтом, но не получилось — работаю шофером». Спрашиваю его: «А ты хоть что-нибудь для этого сделал?» Отвечает: «А что бы я мог?» Ну, хотя бы пошел в аэроклуб, научился на самолете летать. А там, глядишь, открылась бы тебе какая-то следующая ступенька. А ты сидишь, мечтаешь, но дальше того, чтобы баранку крутить, не хочешь даже в мыслях продвинуться. Конечно, никакие твои мечты не сбудутся. Бог помогает только тем, кто дерзает.

— Еще одна ваша цитата: «Наши интересы, характеры, дела очень разные. Соответственно, они сталкиваются. И эти столкновения, как бы они ни были болезненны, выполняют ту же самую функцию — они двигают нас вперёд, развивают». Можно ли смягчить эту болезненность развития и если да, то как?

— На эту тему я тоже много размышлял. Если серьезно, жизнь — большая школа, она все время нас воспитывает, сводит нас с другими людьми, у которых своя система интересов, иные взгляды и представления о мире, о своем месте в нем. Вот эти столкновения происходят постоянно — и человек получает уроки.

Например, когда я был ребенком, очень часто конфликтовал с родителями. Возникала куча проблем. Они говорили: «Ты как будто с неба упал — не наш, не местный». Им хотелось со мной общаться, но мы друг друга плохо понимали. Сейчас у меня дочка растет — происходит то же самое. У нее свой мир. А мне-то хочется, чтобы она была такой, как я ее представляю. Встречалась с этими, а с этими нет. Делала то, а не это. Но, уже получив свои уроки в молодости, я стараюсь, как минимум, сдерживать отцовские порывы в ее воспитании, а вместо этого образовывать, показывать пример, как надо жить.

А болезненность в отношениях, в собственном развитии смягчить очень просто. Нужно меняться быстрее, чем они тебя настигают. В очередной раз жизнь бьет по голове, а ты уже изменился и не реагируешь. Потому что совсем другой человек уже.

Что в этом плане еще сказать? В России сама жизнь такая, что все время нас воспитывает. Заставляет постигать философские истины. Вот, скажем, 30 лет после распада Советского Союза показали, что не надо ни за что крепко держаться. Нельзя преувеличивать ценность материальных вещей. Нынешняя пандемия снова это наглядно продемонстрировала — может, и во всем мире тоже, но в нашей стране особенно. Ничего незыблемого нет. Никакие старания заработать деньги или удержать их у себя в руках, придавая им очень большое значение, не работают. Ты вот думаешь, что построил бизнес, который будет тебя на старости лет кормить. Но вдруг оказывается, он самый уязвимый. А другой — полудохлый — продолжает работать. Поэтому, если ты не научишься ко всему относиться философски и каждый раз будешь переживать любой толчок жизни как последний, то и сломаешься очень быстро. Люди, которые не могут это понять, сегодня просто не выживут.

— В альманах «Я верю» вошло много историй, очень разных, как и их авторы. По какому принципу их удалось отобрать и объединить?

— Принцип отбора и объединения отражен в самом содержании книги. Она разбита на пять частей, в которых читатели рассказывают о своем пути к Богу: «Начало начал», «Верю? Не верю?», «Ищите и обрящете», «Чудны дела твои», «Дороги к храму». А далее следует книга в книга «Я верю», в которой я делюсь собственным опытом.

— Авторы многих рассказов сборника обращаются к семейной истории, к памяти детства — почему, на ваш взгляд, эта тема так тесно связана с верой?

— Потому что в детстве люди наиболее остро ощущают все, что с ними происходит. Когда еще ничего не замутнено и совершаются самые главные, самые большие открытия. Фактически это жизнь в раю. Не могу, конечно, с уверенностью говорить о других людях, но помню некоторые свои ощущения, вынесенные из той поры. Все эти сны, которые тебя накрывали. Все эти состояния — большой радости или горя. Детство — кладезь, который питает нас всю жизнь. Питает эмоциями, хорошими воспоминаниями, любовью... Поэтому это остается навсегда. И естественно, когда люди начинают рассказывать о том, как пришли к вере, они обращаются к самым лучшим своим годам. Мы все оттуда родом, из детства.

— Как изменился ваш собственный творческий стиль со временем?

— Вообще, я люблю детали. Достоверность. Чтоб все было на своем месте. Стараюсь ничего из пальца не высасывать. Потому что сегодня слишком много сочинителей, которые ни хрена в этой жизни не видели и не поняли, но начинают рассказывать какие-то истории. Так появляются фальшивые книги, фальшивые фильмы. И люди им не верят.

Ведь время сильно изменилось и требует другого стиля, другой литературы. И, пытаясь за этим временем успеть, я как писатель вижу, что мой собственный стиль тоже изменился. Когда давал друзьям «Утерянный рай» — первую книгу «Русского креста» — приходилось слышать: «Поначалу никак не мог тебя осилить, а потом вчитался — и пошло, пошло…» Пару лет спустя — после выхода новых частей — мой литературный агент говорит: «Слушай, ты стал совсем по-другому писать. Динамичнее. Меньше длинных описаний, деталей».

Просто изменилось восприятие. Я уже и молодым авторам недавно на семинаре говорил: «Ребята, следите за ритмом. Чтобы современный человек смог вашу книгу читать». Некоторые литераторы любят расписывать, как какая-нибудь травиночка повернулась. Я тоже так могу. Описывать эту травиночку две страницы ради собственного удовольствия. И как букашечка по ней ползет. А вот она переползла — со стебелька на листочек. Потом попила водички. Солнышко выглянуло. Раз — в этой капельке отразилось. Букашечка крыльями замахала. А вот одно крылышко-то у нее подбитое. Ах-ах-ах. Она закружилась. Подлетела, упала… Бесконечно можно. Но это никому не интересно.

Поэтому мой стиль стал более сухим. Я уже говорил: задача автора сегодня не описывать букашечек-таракашечек, а будить воображение читателя. Для этого достаточно двух-трех ярких деталей.

Вот в романе «Суперхан» один из героев умирает, а другой — вглядывается в лицо своего погибшего товарища. Видит, какие перемены с ним произошли. И что мне теперь, описывать насколько разительные? Нет. Я просто говорю, что у него чубчик как торчал, так и торчит. И все. А дальше читатель должен сам додумать. Этого чубчика достаточно, чтобы показать связь между живым и мертвым.

— Что для вас самое важное в книге, которую вы пишете?..

— В книге все важно. Однако первое требование — чтобы она читалась. Потому что иначе оценить все остальные ее достоинства невозможно. Можешь что угодно сочинять и любые красоты выводить. Если она не читается — все. Это мертвая книга. Не знаю, от чего зависит, но есть произведения, которые читаются и которые не читаются. Может, это какая-то внутренняя энергетика писателя. Бывает, по смыслу полная ерунда, а проглатывается на одном дыхании. А в другой книге такая мудрость и великие открытия, но она не заходит. И пропал труд автора.

Вообще, книга — это величайшее достижение человечества, квинтэссенция его духовного роста. И поэтому в ней обязательно должны быть герой, сюжет, мораль. Потому что без человека и его истории ничего не бывает. Я надеюсь, в моих романах есть и яркие герои, и захватывающий сюжет, и правильная философия.