«Мы пошли ва-банк…», или история о том, как выжить социальному бизнесу в России

- Начиная разговор о развитии рынка гериатрических услуг, невозможно обойти тему демографии. На ваш взгляд, действительно ли проблема старения населения стоит в нашей стране настолько остро, или заинтересованные лица ее сознательно преувеличивают?
- Проблема старения населения стоит перед государством даже острее, чем нам с вами кажется. С каждым годом число пенсионеров растет, а численность работоспособного населения, наоборот падает. В таких условиях нагрузка и на Пенсионный фонд, и на Федеральный бюджет постоянно увеличивается. Но за финансовой стороной вопроса мы часто забываем о гораздо более важном социальном аспекте этой проблемы – о специализированных стационарных учреждениях для пожилых людей, качество и количество которых не соответствуют реалиям нашей жизни.
Есть статистика, согласно которой в России на сегодняшний день в домах
престарелых проживает около 1 процента граждан старше 65 лет. Для сравнения: в
США этот показатель составляет 8-9 процентов, в Германии – превышает 10. Вообще, если говорить об объеме рынка по уходу за пожилыми людьми то речь идет об очень значимой цифре - более 500 млрд. долларов в год. Только в США более 300 млрд. долларов в год, где на 1 млн. населения в возрасте старше 65 лет приходится 228 домов престарелых, а в России – только 79 (почти в 3 раза меньше). Объем рынка России составляет менее 1млрд. долларов (в 300 раз меньше).
Надо признать, что российский рынок недоразвит в разы, но обладает значительным потенциалом. В настоящее время на рынке в России ситуация такая:
- наблюдается общая отсталость индустрии (отсутствие стандартов, бизнес–практик, легитимных финансовых моделей и результатов),
- сохраняется ничтожная доля частного капитала во всех сегментах индустрии и низкая платежеспособность людей преклонного возраста.
- ко всему прочему, исторически сложилось негативное отношение к услуге. - на рынке сохраняется высокая доля нелегитимных услуг, оказываемых в коттеджах.
- объектов недвижимости соответствующих мировой практике практически нет.
С чем это связано? Может быть, наши пенсионеры здоровее, активнее и больше привязаны к семьям, чем их зарубежные сверстники? К сожалению, это не так. Подавляющее большинство людей к определенному возрасту накапливают такое количество хронических заболеваний, которое просто не позволяет им оставаться на 100 процентов социально активными, при этом нет принципиальной разницы в том, о пожилом человеке из какой страны мы говорим. К 70 – 80 годам практически любой пенсионер нуждается в том или ином уходе, причем, цивилизованном.
- Возможно, такой разброс цифр объясняется чисто психологическими причинами, ведь не секрет, что отдать близкого человека в дом престарелых в обществе до сих пор считается чем-то зазорным.
- Да, вы отчасти правы. А сказать «спасибо» за это нужно имиджу советских домов престарелых и за стереотипное мышление. Но мир постепенно меняется, становится более цивилизованным и к людям приходит понимание того, что с определенного возраста пожилому человеку по целому ряду объективных причин и проще, и легче находиться в специализированном заведении. В конце концов, нас ведь не смущает, что мы отдаем своих детей в садик, вместо того, чтобы сидеть с ними дома до первого класса.
С определенного возраста и состояния здоровья пребывание человека в собственном доме превращается для него в самую настоящую муку просто потому, что ни наши квартиры, ни загородные дома, не приспособлены для проживания в них пожилых людей с ограниченными возможностями. В специализированном медико-социальном объекте человеку максимально продлевают период активной старости, а это в свою очередь дарит и ему, и его родственникам несколько лет адекватного общения, и с каждым годом спрос на такие услуги только растет.
- Тогда в чем же дело?
- В том, что, во-первых, количество домов престарелых в нашей стране по мировым меркам откровенно невелико, во-вторых, за 70 лет своего существования они заработали такую репутацию, что люди готовы бороться с собой и обстоятельствами до последнего, лишь бы попасть в дома дожития как можно позже. Тем не менее, заполняемость государственных стационарных учреждений для пожилых людей близка к 100 процентам. Более того, в ряде регионов в дома престарелых даже есть очереди, особенно в учреждения психоневрологической направленности.
Чтобы осознавать весь масштаб проблемы, с которой государству придется столкнуться в самое ближайшее время, нужно понимать, что количество пенсионеров увеличивается не только потому, что в последние годы мы стали лучше питаться, покупать больше лекарств и, как следствие, - дольше жить. Куда более значимым фактором является то обстоятельство, что сейчас к пенсионному возрасту начинают подходить те, кто родился в период послевоенного демографического взрыва. То есть, через 5 – 10 лет число россиян в возрасте старше 65 лет удвоится. Поэтому бить во все колокола нужно уже сегодня.
При этом на российском рынке нет пока крупного оператора, который смог бы удовлетворить потребность в стационарном уходе за пожилыми людьми, в то время как в США – таких операторов несколько. Недавно я посетил крупнейшую сеть Five Stars в США. Под управлением этого оператора находится 247 резиденций в различных регионах, общее количество комнат 27 500, выручка компании 1,3 млрд. $.
- Разве Министерство труда и социальной защиты не располагает этими расчетами и прогнозами? Неужели в правительстве не знают, с чем им придется столкнуться в ближайшие 5 – 10 лет?
- Прекрасно знают, вот только сделать, по большому счету, ничего не могут. Почему? Из-за банальной нехватки денег. Государству тяжело содержать даже существующие дома престарелых, не то, что строить новые. Помочь выйти из этой патовой ситуации могло бы привлечение частных инвестиций, и об этом неоднократно говорилось с самых высоких трибун. Однако до последнего времени никаких реальных шагов в этом направлении не делалось.
Общение с чиновниками разного уровня сильно напоминало разговор слепого с глухим.
- Вкладывайте, пожалуйста, деньги в строительство социальных объектов для пожилых людей, - говорит представитель государства.
- Я в принципе не против, но вы можете мне обеспечить или гарантировать загрузку? – спрашивает инвестор.
- Теоретически да, но практически у нас есть закон о госзакупках: выигрываете тендер – получаете загрузку, проигрываете – не получаете, - отвечает чиновник.
- То есть, вы мне предлагаете вложить пол миллиарда рублей в проект, не имея ни малейшей уверенности в том, что эти инвестиции хоть когда-нибудь окупятся? – удивляется инвестор.
- Получается, что так, - разводит руками представитель государства.
- А как же социальная ответственность бизнеса, о которой у нас так любят говорить в последнее время?
- С ней все в порядке, но между бизнесменами и инвесторами есть определенная разница. Первые распоряжаются своими деньгами, вторые, как правило, чужими. И когда мы говорим о крупных вложениях в объекты социальной инфраструктуры, понятно, что речь должна идти о так называемых длинных деньгах. У кого в нашей стране они есть? Например, у пенсионных фондов и они готовы вкладывать их в низко рискованные предприятия, но даже им нужна доходность в размере 10 – 12 процентов (на величину инфляции), в противном случае они не смогут выполнить свою основную миссию сохранения и приумножения пенсионных накоплений граждан.
- Разве вложения в строительство частных медико-социальных реабилитационных центров для пожилых людей не являются как раз низко рискованными?
- Теоретически так оно и есть, но пока участникам рынка не были предоставлены неоспоримые доказательства экономической эффективности бизнес-модели частного, легального, предельно прозрачно работающего в соответствии со всеми нормами действующего законодательства медико-социального реабилитационного для пожилых людей, все проекты такого рода автоматически считаются высоко рискованными по причине отсутствия сложившейся бизнес-практики.
Сейчас только 2% от нуждающихся могут воспользоваться качественными медико-социальными услугами по причине их высокой стоимости. Почему качественные услуги стоят дорого, объясню на примере нашего пилотного проекта Монино. Инвестиции в объект составили 628 млн. рублей. При этом объект построен и соответствует действующим российским нормам и международным стандартам. Исходя из минимальной доходности для инвестора в 12% годовых, только стоимость объекта на человека в месяц составляет более 60 тыс. рублей, плюс затраты на квалифицированный персонал, правильное питание, коммунальные платежи и т.д. Это еще около 60 тыс. рублей в месяц, что в итоге составит свыше 120 000 рублей в месяц. И это в том случае, если ваш инвестор вам даст деньги под 12% годовых, реально деньги на рынке вы не найдете сегодня дешевле 15%, что, соответственно, увеличит месячную стоимость для нуждающихся.
- Получается, что все остальные, кто продает услуги по 45 000 рублей в месяц это делают себе в убыток?
Стоимость легальных услуг, с учетом всех статей расходов не может быть 45 000 рублей. Поэтому недобросовестные игроки размещают людей в обычных коттеджах, а это нарушение земельного законодательства.
Если вы зайдете на сайты этих компаний, то увидите услуги по медицинской реабилитации, постоянный сестринский уход, осмотр специалистов и т.д. Но у них нет медицинской лицензии, ее невозможно оформить на коттедж, ввиду нарушения, о котором я сказал выше.
Но несмотря на эти и другие нарушения, коттеджный формат весьма активно распространяется. Государство старается не обращать на это внимание. Но это в большей степени проблема государства и тех конкретных чиновников, которые это «не видят». Не менее печален и тот факт, что заказчики, которые размещают своих родственников в коттеджах, не обращают внимания на эти нарушения, подвергая, таким образом, своих близких неоправданному риску.
- Получается, что рынок по большому счету ждал, каких показателей сможет достичь «Монино»?
- Да именно так и было. С одной стороны, усилиями профессионального сообщества и государства удалось улучшить инвестиционный климат. В итоге были созданы минимально достаточные условия для того, чтобы частный бизнес заинтересовался стационарными социальными объектами для пожилых людей. Был принят 442-ФЗ «О социальном обслуживании граждан пожилого возраста и инвалидов», в соответствии с этим законом, любой нуждающийся в социальной услуге может выбрать поставщика из реестра социальных услуг, прийти с направлением и подать заявление на субсидию. Так же появилась возможность субсидирования процентной ставки по кредитам под реализацию социально значимых проектов, были снижены налог на имущество и налог на землю, пансионы и дома престарелых были выведены из-под действия закона о Госзакупках. Теоретически стало возможным воспользоваться льготой на НДС и налогу на прибыль. Нам даже обещают разрешить практику софинансирования, когда из бюджета на человека выделяется, допустим, 30 000 рублей в месяц и у него появляется выбор: либо пойти с ними в государственный дом престарелых ничего не доплачивая, либо прийти к нам и доплатить из своего кармана недостающую разницу за более качественные услуги и комфортное проживание. Но пока это только обещания.
С другой, сигналом к началу активных действий для инвесторов стали финансовые результаты медико-социального реабилитационного центра для пожилых людей «Монино». Мы прошли более десятка дью-дилидженс (комплексная проверка бизнеса). Инвестиционные фонды буквально выворачивали нас наизнанку, под микроскопом изучали каждый аспект нашей работы и в итоге признали, что построенный в соответствии со всеми нормами, функционирующий по всем правилам (вплоть до наличия более чем десятка лицензий на осуществление медицинской деятельности) медико-социальный центр для пожилых людей может быть прибыльным.
- Могу представить, чего вам это стоило…
- Да, по большому счету наш стартап выжил скорее не благодаря, а вопреки. Нас постоянно держали в тонусе различные проверки. Роспотребнадзор изучал нашу работу на просвет. Однажды, еще в самом начале нашей деятельности, он нас едва не закрыл, когда выяснилось, что для того, чтобы мерять людям температуру, пульс и давление, нужны медицинские лицензии. Достаточно долго мы не могли выйти на требуемые операционные показатели, и инвестор в какой-то момент потерял веру в проект и стал искать для нас покупателя. Но за 4 года работы в Монино мы вложили в него так много сил и душевного тепла, что перспектива в одночасье все потерять была для нас неприемлемой. Мы пошли ва-банк, пообещали в кратчайшие сроки достичь требуемых показателей и в 2015 году сдержали свое слово. Да, для этого пришлось поднять цены на наши услуги на 50 процентов, но хочу подчеркнуть, что в этот период от нас не ушел ни один клиент. Как мне кажется, это является прекрасным доказательством того, что мы смогли сделать рынку уникальное предложение, набор услуг, которого больше нет ни у кого в России.
Так же хочу сказать, что несмотря ни на что, нам повезло с инвестором. С одной стороны, он все-таки оказался очень терпеливым, с другой стороны - очень строгим в вопросах, которые касаются контроля, планирования и бюджетирования. В итоге мы стали настолько системны, что, возможно, именно благодаря этому и смогли пройти многочисленные дью-дилидженс. Одним словом, мы с честью выдержали все испытания, выжили и продолжаем успешно работать. Мы прекрасно понимаем, что мы должны делать и как. Сейчас в Монино практически нет свободных мест, все расписано на месяц вперед, а средняя загрузка с начала года превышает 80 процентов.
- И каков же результат всех усилий?
- Венцом этой кропотливой работы стало подписание 17 июня 2016 года в рамках ПМЭФ в Санкт-Петербурге инвестиционного соглашения с правительством Московской области о масштабировании успешного медико-социального проекта «Монино» на региональном уровне. Инвестиционный контракт подразумевает строительство третьего корпуса в комплексе «Монино», а так же открытие трех новых объектов на территории Московской области. Общие инвестиции в строительство составят 3,2 миллиарда рублей, окончание работ запланировано на конец 2020 года. Со своей стороны правительство Московской области дает землю, помогает с коммуникациями, предоставляет льготы по налогу на имущество и субсидирует процентную ставку по кредитам, а так же в случае необходимости за счет региона сооружает автомобильную дорогу до объекта.
- И как Вам сотрудничество с государством, реально предоставляют?
- Вы знаете, проект уже развивается, мы только в самом начале пути, но уже есть первые результаты. Министерство инвестиций и инноваций Московской области за 2 месяца организовало системную и последовательную работу, благодаря которой, нам уже предложили на выбор более 20 участков под строительство. Не все из них, конечно, соответствуют нашим требования, но это только начало. Многие районы откликнулись незамедлительно. Одинцовский район, например, уже предложил 4 участка. По мнению Главы района такой важный социально значимый объект должен функционировать на территории именно Одинцовского района.
- Возвращаясь от государственных дел к практике, о каких объектах недвижимости идет речь?
Каждый из новых комплексов – это уникальная архитектурная концепция, тримаран, в разработке которого принимали участие, как российские, так и иностранные специалисты из США, Дании и Германии. Каждый объект рассчитан на 200 мест (100 номеров). Ориентировочная численность обслуживающего персонала составит от 150 до 200 человек. То есть, в рамках всего проекта в области будет создано до 800 новых рабочих мест, в том числе и для квалифицированного медицинского персонала.
Дело в том, что мы на собственном опыте давно убедились в том, что современный дом престарелых это не просто место, где пожилому человеку уделяют определенное внимание и обеспечивают гигиенический уход, - это должен быть полноценный медико-социальный реабилитационный центр, имеющий в штате соответствующих специалистов и оборудование, в том числе и кардиологическое. Как мы к этому пришли? Среди наших постоянных клиентов велика доля тех, кто перенес инсульт и инфаркт, помимо хронических заболеваний. Чтобы продлить для этих людей время активной старости, нужно заново учить их ходить, говорить, пользоваться простейшими бытовыми предметами. Наши технологии действительно позволяют в значительной мере социализировать пациентов страдающих болезнью Альцгеймера. Мы оказываем медико-социальную помощь на принципах партнерства с пациентом и членами его семьи. Когда у человека нарушаются те или иные двигательные функции, он, как правило, оказывается прикован к постели, но только не в нашем центре. У нас на вооружении стоят специальные роботы, которые и перевернуться помогут, и с кровати встать, и в туалет сходить. Это, с одной стороны в значительной мере упрощает работу обслуживающего персонала, с другой – позволяет постояльцам чувствовать себе в какой-то степени самостоятельными.
То есть, наше основное отличие заключается в том, что мы умеем работать с тяжелыми пациентами любого возраста, в том числе и с лежачими, которые принимают пищу через зонды. И в будущем мы будем продолжать наращивать наши компетенции.
- Подождите, но это же потрясающий опыт, причем не только с социальной, но и с медицинской точки зрения…
- Мы понимаем это, поэтому в настоящее время активно налаживаем сотрудничество с профильными медицинскими институтами. В будущем году мы станем клинической базой для одного из них. Я считаю, что это очень важно, поскольку то, чем мы занимаемся, с какими клиническими случаями сталкиваемся, очевидно, важно для науки.
- Что будет потом? Если все пойдет по запланированному сценарию, планируете ли вы выходить на федеральный уровень?
- Сейчас трудно загадывать так далеко вперед, но в данный момент мы находимся примерно на середине большого пути, который мы бы все-таки хотели пройти до конца. На первом этапе мы должны были реализовать пилотный проект, и убедиться в эффективности выбранной нами бизнес-модели. Считаю, что с этой задачей мы справились. На втором этапе мы планируем тиражировать наш опыт на региональном уровне. Подписав инвестиционное соглашение с правительством Московской области, мы сделали очень большой шаг в этом направлении. Ну а после 2020 года, если и вторая фаза нашего стратегического бизнес-плана будет реализована, как задумано, можно будет говорить о том, чтобы экстраполировать наш опыт, знания и умения и на федеральный уровень.